Запись 1 — мой дневник
- На пути в Чикаго, лето 2028 г.
Человечество превзошло своих богов и оставило их позади. Но не убило их, заметьте. Предположить такое было бы глупой фантазией, порождённой свойственным нам высокомерием. Убить бога — значит убить идею, саму концепцию бытия, а это, насколько мне известно, еще никому не удавалось. Нет, боги до сих пор здесь. Они неспешно дрейфуют по волнам времени, словно гигантские глыбы льда, и однажды их час настанет. А может, это уже случилось, и даже сейчас они скрываются среди теней, пока мир медленно движется к краху. Хотя нет. Они не скрываются, а радостно поддерживают нас на нашем пути к саморазрушению. Они черпают силу в нашем упадке, это ясно как день. Все же знают эту старую фразу:
«В окопах атеистов нет».
Я достаточно посидел в окопах, а за последние пару дней видел такое, что потрясло меня до глубины души. Поэтому я веду этот дневник и стараюсь делать побольше резервных копий. Я прячу их там, где никто не найдет, пока я сам не захочу, — даже Фергюсон, при всем ее мастерстве. Интернет — прекрасная штука. Бескрайний объем информации, доступный по нажатию кнопки. Ну, так говорят.
А еще говорят, что в мире нолей и единиц ничто не исчезает без следа, как ни старайся. Не знаю, так ли это, но уверен, что совсем скоро мы на практике выясним, есть ли в этом утверждении хоть капля правды. Честно говоря, расклад не в нашу пользу. Если эти записки меня переживут, пусть они послужат предупреждением о том, что бывает, когда человек бросает вызов непостижимым силам.
Пожалуй, стоит рассказать о себе, чтобы вы знали, с кем имеете дело. Сэмюэль Торп, ранее состоял на службе в армии США, потом перешел в «Перигелий». Странно как-то так о себе писать… неправильно, что ли. Я лучше начну с фактов биографии. Родился я 12 декабря 1997 года в Нью-Йорке, прямо в тени башен-близнецов — так мне рассказывали. Я почти не помню папу с мамой и своего детства, если не считать периодических кошмаров. Думаю, как большинство ньюйоркцев, я вполне счастливо жил себе в мегаполисе, пока не случился бунт, из-за которого родители погибли.
Я смотрел записи: люди умерли ни за что. Толпа орала что-то про несправедливость. Кто-то достал оружие. Раздались выстрелы. Люди стали кричать. Началась паника. Все разбежались кто куда. И несколько тел осталось лежать. Вот и все.
Из дальнейшего я мало что помню. Так, отдельные сцены. Все кругом в черном, какие-то мрачные люди, которых я никогда раньше не видел (и больше не увижу), говорят мне, как они соболезнуют. Затем были холодные, безобразные приюты. Меня зачисляли в один, я пытался сбежать, меня переводили в другой — и все повторялось. Мне казалось, что если я доберусь до Нью-Йорка, то найду родителей, которые меня ждут. Нужно было только немного постараться, совсем чуть-чуть. И еще немножко… Чего вы от меня хотели? Я ведь был ребенком. Все, чего я добивался, — оказывался все дальше и дальше от дома.
Не успел я опомниться, как детство пролетело и я стал трудным подростком — кошмаром любого уважающего себя родителя. Оглядываясь назад, скажу, что творил вместе со своей «командой» просто адскую дичь и выпивка была наименьшей из моих проблем. Хотя к наркотикам я никогда не притрагивался. Слишком много я видел мрачных подворотен, где валялись те, кто из-за наркоты потерял человеческий облик. Короче, когда мне исполнилось восемнадцать, все эти бюрократы были счастливы наконец от меня избавиться. Теперь ты взрослый, Сэмми, вот сам и разбирайся со своими проблемами. Вали к чертовой матери, скатертью дорожка. Я ничего особо полезного не умел, только драться. Выбор был очевиден. В первый же день самостоятельной жизни я записался на службу, сразу на шесть лет. Воображал, как буду надирать задницы и сносить бошки. Боевиков, видимо, насмотрелся.
В армии хорошо, если у вас подходящий склад характера. Как вы, наверное, уже поняли, это не мой случай: я никогда не умел следовать приказам. Зато я повидал мир, познакомился с разными людьми, нажил себе парочку врагов и даже друзей завел, представьте себе. Был в нашем взводе парень, с которым мы особенно хорошо поладили. Мэддокс. Мы были не разлей вода и со службы ушли вместе. Да, весело было
Сейчас я думаю, что стоило, наверное, остаться в армии, но Мэддокс считал, частная карьера лучше. Служба по найму тогда еще не была популярной, и платили намного больше, чем вышибалам в каком-нибудь задрипанном баре. Мы мечтали о том, как заработаем кучу денег и, что важнее, как будем их потом тратить. Собрали несколько бывших сослуживцев, получилась какая-никакая команда. Оказалось, что каждого бывшего вояку по эту сторону Атлантики посетила точно такая же идея, и рынок, скажем так, перенасытился.
Мэддокс снова спас наши шкуры. У его отца было бабло и связи. Ничего выдающегося, конечно, но достаточно, чтобы мы встали на ноги. За следующие несколько лет мы постепенно заработали репутацию сплоченного отряда опытных ветеранов, которые за адекватную цену готовы показать кучке магазинных охранников и лощеных безопасников, с какой стороны надо браться за винтовку.
Конечно, не совсем то, о чем мы мечтали, но на жизнь хватало. А потом мы отправились в Дубай.
