Запись 18 — то, с чего все началось
Рассвет мы встретили за сборами. Разбивать лагерь нелегко, но попробуйте собрать его обратно, не растеряв половину барахла.
В ту ночь никто уже не уснул. У нас было несколько раненых — к счастью, не тяжело, — и мы готовились выдвигаться. Сначала самое важное, остальное подождет. Люди двигались с расторопностью, которая обычно проявляется в самых критических или самых пугающих ситуациях.
Весь участок буквально кишел американскими военными: бесконечные колонны бронетехники и пехоты двигались к югу от нашего лагеря. Солдаты косо на нас поглядывали, но, к счастью, этим все и ограничивалось. По словам Эспинозы, ей удалось достаточно быстро связаться с Мердоком и он тут же подключил все свои связи в военных кругах, чтобы разобраться с ситуацией.
Прибытие американских сил реагирования чуть не закончилось еще одним сражением, но в последний момент взбешенные солдаты отступили по приказу вышестоящего офицера. Насколько мы смогли расслышать, приказ состоял в основном из выражений, которые я не стал бы повторять вслух. Дядя Сэм был уязвлен и искал, на ком бы отыграться. Подошел бы кто угодно — желательно истинный виновник, но за неимением лучшего сгодились бы и мы.
Уж не знаю, как именно, но в итоге логика и влияние Мердока взяли верх, и нас отпустили вместе с трофеями, которые, как оказалось, действительно принадлежали «Перигелию».
Позже тем же утром мой завтрак прервала Эспиноза. Она махала мне от еще не убранной палатки связи (мы собирались снести ее последней на случай, если она вдруг понадобится). Я вздохнул, откусил последний кусок от сэндвича из пайка и выкинул остаток, понимая, что у меня все равно вряд ли будет возможность его доесть.
Эспиноза вместе с офицером связи Абернати возились с какой-то черной коробкой из металла и пластика, из которой торчали провода. Я не особо разбираюсь в вычислительной технике и решил просто дождаться объяснений, чтобы сойти за умного. Это было не так-то просто — особенно последний пункт. Вскоре коробка зажужжала и захрипела, а на экране стоящего рядом ноутбука появились ряды символов. Абернати нахмурился.
— Если кто не понял, это некое хранилище данных и оно зашифровано. Естественно.
Эспиноза, заглядывавшая ему через плечо, вздохнула в ответ.
— Сможем расшифровать?
Абернати резко выпрямился.
— А стоит ли? Это собственность «Перигелия». Думаю, мисс Фергюсон не одобрит...
— Не одобрит, что мы проверили, не бомба ли это? — Эспиноза невинно улыбнулась.
Абернати сделал кислое лицо, как и всякий раз, когда ему казалось, что его держат за дурака.
— Чушь собачья, и вы это знаете.
— Марк, — решил заступиться я. — Я уважаю твою преданность начальству, но нас тут чуть не убили. Нам очень...
Я сделал упор на слове «очень», намекая, что, если он не согласится, будут серьезные последствия.
— Очень нужны ответы.
Он уловил мой посыл и вздохнул, покачав головой и поправив очки.
— Я попробую.
Спустя пару минут и несколько крепких выражений Абернати всё же что-то нашел.
— Впервые вижу такой код, — пробубнил он. — Ну-ка посмотрим...
Экран на подключенном ноутбуке внезапно загорелся и выдал нечто вроде текстового меню — такого, по которому перемещаешься кнопками «Вверх» и «Вниз», выбирая нужный пункт. Проблема в том, что меню было на языке, с которым никто из нас раньше не сталкивался. Он чем-то напоминал… Даже не знаю. Древнеегипетский? Нет, символы были другие. Не иероглифы — какие-то угловатые прямоугольные знаки, смысл которых был совершенно не ясен… Внезапно я вспомнил, что уже видел такие символы. Вот только где и при каких обстоятельствах?
Абернати все пялился на мигающую строку, пытаясь разгадать ее значение. Видимо, именно этот раздел меню открывали последним. Это могло продолжаться еще долго… И выход из этого тупика был только один. Перегнувшись через Абернати, я нажал на клавишу Enter.
Дисплей снова потемнел. На этот раз задержка длилась довольно долго — устройство будто устанавливало связь. Но ведь это невозможно, мы были полностью отрезаны от всего! Наконец на экране что-то появилось. Еще одна предельно странная видеозапись.
На ней было какое-то воздушное судно, парящее над жерлом вулкана, — но я никогда прежде не видел таких аппаратов. Его поддерживали в воздухе четыре огромных винта, однако на фоне гигантского стального корпуса они казались совсем крошечными — эта штука была не меньше сотни метров в длину!
По всем законам физики эта машина никак не должна была летать — и все же она парила в вышине, медленно удаляясь от извергающей раскаленную лаву вершины. На борту явно присутствовала команда: из динамиков ноутбука доносилась исходящая с судна радиопередача, громкая и четкая, словно ее записывали прямо возле источника сигнала.
Хотя нет. Не радиопередача. Это были голоса членов экипажа.
Там что-то происходило.
Изображение на экране внезапно замерло. Словно кто-то нажал кнопку паузы. Запись при этом продолжалась. Бестелесные голоса явно знали, что происходит. Они были удивлены, напуганы. В них зазвучали нотки паники. Вскоре они сменились чистым животным ужасом. Внутри и снаружи корабля все стало просто… Я не мог подобрать нужного слова. «Исчезать»? Это первое, что пришло мне в голову, однако мы наблюдали нечто иное. Для того чтобы что-то исчезло, оно сначала должно было существовать. А то, что на наших глазах исчезало с экрана… Оно будто никогда и не существовало. Все поглощала неописуемая пустота — бесцветное ничто, которое невозможно описать словами.
Голоса отчаянно вопили. Разумы их обладателей уже не могли вместить весь ужас катастрофы, которая разверзлась у них на глазах. Облака в небесах уже исчезли. За ними стали гаснуть звезды — скопление за скоплением. Катастрофа развивалась все быстрее. Горы, деревья, даже вулкан исчезли в великом Ничто. Часть корабля уже пропала, многие голоса затихли. Под конец оставался лишь один мужской голос — безумный, надрывающийся вой человека, обреченного стать последним свидетелем гибели целого мира. А затем не осталось ничего — лишь темнота.
Экран погас, на сей раз окончательно. Мы с Абернати переглянулись, не зная, что и сказать. Должно быть, это какое-то кино. Компьютерное изображение, созданное извращенным разумом. Но… меня не оставляло ощущение, что все было по-настоящему. Изображение выглядело слишком реальным. Для всех нас — и особенно для Эспинозы.
Она вся тряслась, крепко зажмурив глаза. Тогда я еще не понимал, в чем дело (потом-то понял, но уже позднее). И просто положил руку ей на плечо. Она не отреагировала. Даже не подняла глаз.
— Ты как? — спросил я.
Она молчала, единственным ответом было ее прерывистое дыхание. Я повернулся к Абернати, надеясь получить хоть какой-то ответ. Он тоже был не в себе — лишь что-то бормотал под нос, спрятав лицо в ладонях.
Ночное сражение несколько закалило мою психику. Меня слегка потряхивало, но это уже не так мешало сосредоточиться. В голове роились тысячи новых вопросов. Увы, тогда ответов на них не было. Внезапно тишину нарушил холодный и властный голос, и он не принадлежал никому из нас.
— Полагаю, это принадлежит мне.
С экрана одного из ноутбуков на нас сурово смотрел Мердок. Очевидно, ему каким-то образом удалось установить связь. Я понятия не имел, как и для чего, — но он уже знал обо всем. И он был недоволен. Может, это было просто искажение восприятия, но изображение выглядело каким-то… странным. Мердок казался далеким, древним и совершенно чужим — ничего общего с тем дружелюбным и обаятельным бизнесменом, которого я когда-то имел счастье (или несчастье) знать.
Сейчас его место занимал властный тиран, тяжкая мощь которого ощущалась даже здесь, за тысячи километров. Я не мог понять, что происходит. Лишь много позже я осознал, что в тот момент чувствовал настоящий животный страх, подобного которому не испытывал никогда. Не знаю почему и как, но я был полностью убежден, что человек по ту сторону экрана способен раздавить нас, как букашек, — стоит ему лишь пожелать.
Никто из нас не знал, что делать. Мердок не сводил с нас пристального взгляда, изучая каждого по очереди. Наконец он усмехнулся, будто решив, что мы недостойны его внимания. Какой муравьям прок от сокровенных тайн вселенной?
Оказывается, все это время я стоял затаив дыхание. Теперь я снова мог дышать — и меня тут же скрутил мучительный кашель, легкие отчаянно старались набрать побольше кислорода. Я снова ощущал жару, слышал звуки лагеря снаружи, чувствовал знакомый запах холодного пота, пролитого кофе и бензина. Даже не заметил, что они тоже пропали… Лицо на экране все еще смотрело на нас, но теперь в нем не было ничего необычного. Просто недовольный босс, готовый отчитать нас за неподчинение. Но теперь мы были умнее. И он об этом знал.
— Гейл, я крайне разочарован. — Мердок повернулся к Эспинозе.
Я заставил себя взглянуть ему в глаза и кивнул, стиснув зубы. Эспиноза тоже кивнула. Кажется, Мердок был удовлетворен нашей реакцией — по крайней мере пока.
— Итак, — продолжил он.
— Гейл, мистер Торп, нам есть что обсудить. За вами отправлены вертолеты. Вас отвезут в частный аэропорт, там ждет самолет до Чикаго. Возьмите с собой хранилище и все остальные предметы, добытые вами на базе. Не обсуждайте этот инцидент ни с кем. Мистер Абернати, вас это тоже касается. Все ясно?
Абсолютно. Ясно как божий день. Яснее не бывает. Честно говоря, в тот момент я даже не представлял, как вообще можно ослушаться Мердока или каким-то образом перейти ему дорогу. Связь прервалась.
Мы медленно побрели к выходу, погруженные в мысли о том, чему стали свидетелями. Нервно улыбнувшись, Абернати помахал нам рукой на прощание.
— Замолвите за меня словечко, ладно?
— Конечно, Марк, — я попытался улыбнуться в ответ, но улыбка вышла донельзя фальшивой. Больше мы его не видели.
