Запись 19 — откровения
Перелет в Чикаго прошел спокойно. Мердок, как и обещал, прислал за нами сначала грузовой вертолет — я даже не удивился, что он смог где-то раздобыть его, — а затем самолет, который доставил нас с Эспинозой и ценным грузом на север. В полете я всеми силами старался развлечь Эспинозу невероятными историями из своей прошлой жизни (некоторые из них даже были правдивыми), но она всю дорогу упорно молчала и категорически отказывалась обсуждать то, что произошло в лагере в последние часы. Ну и ладно. Как ни крути, я скоро и так все узнаю.
По прилете нас уже ждала машина. Я успел заметить, как люди в неприметной черной униформе с нашивками «Перигелия» начинают разгрузку нашей добычи, но водитель сразу дал по газам и рванул из аэропорта в город — так быстро, будто боялся вызвать гнев своего всемогущего повелителя, опоздав хотя бы на минуту. После продолжительного перелета эта поездка показалась совсем недолгой, и вскоре мы оказались у парадного входа в штаб-квартиру «Перигелия». Здесь нас уже ожидала Фергюсон. Скрестив на груди руки, она всеми силами демонстрировала, кто здесь главный. Эспиноза лишь презрительно хмыкнула — ей не впервой было наблюдать это представление.
Мы не спеша вышли из машины. Все это время Фергюсон строго смотрела на нас. Она кивнула.
— Идем за мной.
Мы подошли к массивной деревянной двери, испещренной затейливой резьбой. Обычно такие стоят во дворцах королей, диктаторов и мафиози. Я пока еще не понял, кем из них является Мердок. Но мне не терпелось узнать.
— Удачи, — сказала Фергюсон, постучалась в дверь и отступила в сторону. Пришло время шагнуть прямо в логово льва.
Снаружи стоял яркий солнечный день, однако в кабинете царил полумрак. От человека, сидевшего за массивным резным деревянным столом, будто исходила тьма, затопившая каждый уголок помещения. Мердок сидел в своем сумеречном склепе, сцепив пальцы рук и испепеляя нас взглядом. Не произнося ни слова, он указал на два стула, стоящие перед столом.
Рядом находились двое незнакомых мне мужчин. Они нервничали и явно предпочли бы оказаться где-нибудь подальше отсюда — лишь бы не привлекать внимания Мердока. Тот, что постарше, с всклокоченной копной седых волос, был одет в белый халат поверх футболки и поношенных джинсов. Если бы доктор Франкенштейн жил в XXI веке, держу пари, что он выглядел бы именно так. Эта футболка сразу привлекла мое внимание. На ней был принт с грозно ухмыляющейся красной пандой. Несмотря на всю серьезность моего положения, она выглядела так нелепо, что я едва не захихикал. Второй незнакомец — высокий и седобородый чернокожий мужчина — выглядел спокойнее своего коллеги. Он даже поприветствовал меня легким кивком.
— Садись.
Голос Мердока сразу вернул меня в реальность. Шагая к указанным нам стульям, я немного осмотрелся. Это помещение совсем не выглядело как рабочий кабинет. Стены были облицованы каменными пластинами, где красовались те же странные письмена, что и на хранилище данных Мердока. Письмена были и на столе — хотя он в отличие от камней вовсе не выглядел древним. Перед Мердоком стояла статуэтка из песчаника — искусно вырезанный бюст молодой женщины. Даже отсюда было понятно, что это настоящий шедевр. Увековечив свою модель, неизвестный мастер умудрился изобразить каждую прядь волос. Я не мог видеть ее лица — оно было обращено к Мердоку, — но, судя по положению на столе, скульптура много значила для хозяина кабинета.
В глубине комнаты царил непроглядный мрак, и меня не оставляло чувство, что там скрывается кто-то еще, наблюдая за каждым нашим движением. В темноте мне не удалось ничего разглядеть, так что я бросил эти попытки и сосредоточил все внимание на Мердоке и его ученых.
— Вы устроили изрядный бардак… —
В голосе Мердока не было слышно ни гнева, ни разочарования. Он просто констатировал факт, пусть даже этот факт причинил ему немалые убытки. И вновь я не мог поверить, что это все тот же обаятельный бизнесмен, который месяц назад угощал меня обедом и предлагал немыслимые деньги. Иногда мы видим в людях лишь то, что желаем увидеть.
На мгновение Мердок бросил взгляд на статуэтку. В его глазах была страшная усталость, которой я раньше не замечал. В тот момент он казался потерянным, смертельно измотанным, нуждавшимся в утешении — от той, чье лицо было изваяно в камне. Разумеется, скульптура не могла его утешить, но даже столь короткий взгляд немного успокоил его. Я снова увидел за суровым фасадом обычного человека — неуверенного, уязвимого… Впрочем, мгновение слабости сразу прошло: Мердок вновь смотрел на нас своим холодным, пронзительным взглядом.
— Начнем. Расскажите мне все. Во всех подробностях.
Следующие два часа скорее напоминали не отчет, а допрос с пристрастием. Большую часть времени Мердок просто слушал, иногда задавая уточняющие вопросы. Оба ученых, усевшись подальше от хозяина кабинета, записывали каждое наше слово.
Я старался вспомнить как можно больше — любую незначительную деталь. Эспиноза, напротив, по большей части хранила молчание. Она открывала рот, лишь когда это было необходимо. Впрочем, Мердоку было все равно — его гораздо больше интересовало мое изложение событий. Я постарался описать каждое мгновение этой страшной ночи, не упуская ни единого происшествия: пропавших разведчиков, странный голос, вражескую технику, радиоуправляемые танки…
— Они не радиоуправляемые, —
вдруг сказал один из ученых. Мердок грозно посмотрел на него, но того явно распирало от волнения.
Я нахмурился: — В смысле?
— Они не радиоуправляемые. Предварительный анализ показал, что это не дроны. На самом деле это совершенно обычная техника. Если не считать сдвига в… —
Тут он замолчал на полуслове, моргнул и покосился на Мердока, который уже сверлил его взглядом. Видимо, понял, что должен держать рот на замке.
— Но… Внутри никого не было. Мы не нашли ни одного тела.
— Ох, простите. — Как невежливо с моей стороны, — внезапно заговорил Мердок, будто наконец вспомнив о своих подчиненных.
— Это доктор Леонард Хасвелл, он возглавляет наш отдел исследований и разработок…
«Безумный ученый» помахал рукой и улыбнулся, не разжимая губ.
— …И доктор Абду Аздул. Он ведет это расследование.
Чернокожий исследователь вежливо и с достоинством кивнул. Он явно относился к своей персоне очень серьезно — куда серьезнее, чем его начальник. Мне показалось, что они идеально и как-то комично дополняют друг друга, и я с трудом удержался, чтобы не улыбнуться в ответ. Но это было бы неуместно.
Что ж, пришло время рассказать о нашем опыте с хранилищем данных «Перигелия» — и о его странном содержимом. Я подробно рассказал, как нам удалось взломать устройство, что мы увидели и какое воздействие это на нас оказало. Все это время Мердок не сводил с меня глаз. Возбужденные ученые непрерывно обменивались взглядами, им явно не терпелось что-то сказать. Наконец я замолчал — мне больше нечего было добавить. Повисла гнетущая тишина. Осталось лишь выслушать приговор и узнать наше наказание.
Несколько минут Мердок хранил молчание. Он просто сидел и смотрел в никуда, погруженный в размышления. Никто из нас не смел ему мешать. Я и без того понимал, что здорово влип, а Эспиноза… Кто знает, что творилось у нее голове? Наконец он поднял взгляд — не на меня, а на нее:
— Думаю, пора все ему рассказать.
Она молча кивнула. Черт. Я знал, что она что-то скрывает! Но говорить пришлось не ей. Мердок повернулся к доктору Хасвеллу:
— Доктор, вас не затруднит?..
«Безумный ученый» кивнул, доверительно мне улыбнулся и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
— Что ж, мистер Торп… Вам что-нибудь известно о гипотезе параллельных вселенных?
Еще чего. Абсолютная, совершенная дичь — первая мысль, которая пришла в мою голову. Не-е-ет, черта с два! Я, конечно, люблю фантастику — но это уже чересчур! Они меня за идиота держат? Расхохотавшись, я начал вставать со стула. Дурацкая шутка. Это не могло быть ничем другим. Но…
Никто не разделял мое веселье. Моя реакция здорово смутила Эспинозу и ученых, а Мердок был явно недоволен.
— Садись. На место.
Приказ прозвучал непривычно резко. Мне как-то сразу расхотелось ухмыляться, и я медленно опустился на стул.
— Мистер Торп, — продолжил Мердок после короткой паузы, — для вас это могло прозвучать как шутка, однако смею вас заверить: то, что вы сейчас услышите, абсолютно реально. Равно как и последствия невыполнения моих указаний. Понимаю, вам сложно все это принять. Сейчас вы гадаете, какую выгоду мы получим, скормив вам эту нелепую историю. Уверяю вас: совершенно никакой. Если бы не вся эта ситуация, я бы позволил вам и дальше играть в солдатиков, охраняя мое имущество. Но...
Еще одна пауза.
— Нынешние обстоятельства и ваше безответственное вмешательство в них вынуждают меня действовать. Сожалею, но вы больше не можете просто отказаться и уйти. Уверен, что причины вам понятны.
Пока он разглагольствовал, я уже обдумывал ряд немаловажных вопросов: как быстро я смогу добраться до двери, как мне изогнуться, чтобы вырубить Эспинозу, которая уже следила за каждым моим движением, и есть ли у кого-нибудь в кабинете оружие. Потому что моя пушка осталась в машине вместе со всем барахлом.
Впрочем, эти планы пришлось отложить. Я понял, что Эспиноза свой ствол оставила при себе. Хуже того, она заметила мой взгляд и положила руку так, чтобы выхватить оружие в мгновение ока. Как ни крути, тут мне ее не опередить.
Взглянув мне прямо в глаза, она медленно покачала головой. Мердок тоже заметил, что между нами что-то происходит. Он лишь вздохнул:
— Мистер Торп, нам всем и так хватает неприятностей.
— Сэм, прошу, не надо, — добавила Эспиноза. Ее голос был почти умоляющим, как прошлой ночью. Сомнений не было. Ее поза, осанка — все говорило о том, что она выстрелит без колебаний. Положение казалось безнадежным.
Прикрыв глаза, я глубоко вздохнул. Шансы были совсем не в мою пользу. Пора признать, что я оказался не на высоте. Короче говоря, если что-то пойдет не так, живым мне отсюда не уйти. А значит, можно потянуть время и послушать их завиральные истории. Может, еще найдется способ отсюда выбраться? Хоть как-нибудь? Выдохнув, я поднял руки вверх. Излишняя бравада, учитывая обстоятельства, но было любо-дорого посмотреть, как все, кроме Мердока, вздрогнули.
— Ладно, ладно. Доктор, продолжайте.
Все немного расслабились, но Эспиноза все-таки отодвинулась подальше, чтобы избавить меня от соблазна сделать какую-нибудь глупость. Одна из каменных плит на стене скользнула в сторону, открыв большой экран, покрытый массой формул и уравнений. Затаив дыхание, все повернулись к ученому, готовому ответить на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого.
Рассуждая о параллельных вселенных, люди чаще всего говорят о том, что любой выбор создает некую развилку — отдельную реальность. К счастью, это представление неверно. Если бы любое движение субатомных частиц создавало еще одну реальность, идентификация конкретных вселенных стала бы совершенно невозможной!
Нам удалось установить следующее… Учтите, я все сильно упрощаю, а некоторые вещи вообще не могу объяснить, потому как и сам их толком не понимаю. Так уж устроена наука, джентльмены. И леди. Простите. Итак.
Любую параллельную реальность — мы называем их «Версиями» — определяет жизнь. Да-да. Сама жизнь. Мы разработали, точнее открыли, метод, с помощью которого можно считать идентификатор любой из Версий. Этот идентификатор — число, математическое представление всех живых существ, которые когда-либо жили или будут жить в данной вселенной. Мы подозреваем, что число это как-то связано с ДНК, но доказать эту связь пока не можем.
Сейчас мы можем распознать лишь строки, отвечающие за отдельные… сущности — назовем их так. Короче, это сложно. Возьмите, к примеру, бактерию в вашем кишечнике — это отдельное существо или часть вас? Отдельное, конечно… Но я отвлекся.
Итак, идентификатор. Можно изолировать идентификатор конкретной сущности, но он ничего не говорит о ее природе. Мы можем лишь предполагать, что сущности со схожими идентификаторами в разных вселенных будут похожи друг на друга. Пока дело обстоит именно так. Еще мы можем распознать те сущности, которые живут прямо сейчас, в эту минуту. При этом некоторые очень похожие реальности почему-то сдвинуты во времени относительно друг друга. Проще говоря, мы можем заглядывать в прошлое и будущее. В нашей собственной реальности путешествия во времени, конечно, невозможны — постулаты Эйнштейна никто не отменял. Но при определенных обстоятельствах мы способны заглянуть в другие, похожие миры, где уже сделан некий выбор, и увидеть его последствия. Уверен, вы понимаете, какие возможности для развития открываются перед нами. Мы их уже используем, но это тема для отдельного разговора…
Так, дальше будет еще сложнее. Приняв нашу реальность за центр координат — привет, геоцентризм, ты вернулся! — мы разработали систему смещений, позволяющую рассчитать, насколько тот или иной идентификатор «удален» от нашей собственной вселенной. Реальности, идентификаторы которых близки к нашему, похожи на эту. Иногда почти неотличимы, если не считать сдвиги по времени. Если смещение велико, все становится гораздо интереснее. Там вообще могут не работать законы физики — просто жуть! Бывают реальности, где не существует света или гравитации, но там все равно есть жизнь. Только представьте!
Впрочем, лучше не стоит. Мы потеряли немало достойных людей, увидевших то, что людям видеть не следует.
А теперь я объясню, как происходит перемещение между реальностями. Да, наши технологии позволяют перемещать объекты из одной вселенной в другую! Здорово, правда? На самом деле, не очень. Реальность, она… Представьте себе воздушный шарик. А мы живем на его поверхности. Точнее, сама поверхность создана жизнью этой реальности. Знаю, звучит очень странно, но потерпите еще немного. Мы почти закончили.
Если убрать из реальности какую-то сущность, это создаст своего рода отверстие. Чем мельче и незначительнее сущность, тем оно меньше. А что происходит, если проткнуть воздушный шарик? Иголкой, например? Хм, пожалуй, пример не самый удачный. Реальность не лопается. Тогда не воздушный шарик — пусть будет футбольный мяч. Вы же в детстве играли в футбол, мистер Торп? Отлично.
Если мяч проткнуть, он постепенно сдувается, схлопывается внутрь себя. С проткнутой реальностью все так же. Поначалу процесс идет медленно, но под конец развивается все быстрее. Катастрофа может занять годы, даже десятилетия, но ее невозможно обратить вспять. Впрочем, будь вы жителем такой реальности, то ничего бы не заметили. Мир вокруг вас не просто исчезает… Он перестает существовать. И это две совершенно разные вещи.
Исчезновение предполагает, что вы замечаете нечто странное. А этот процесс куда коварнее. Наш разум попросту неспособен воспринимать такие вещи. Вы остаетесь в совершенном неведении. Воспринимаете все как должное. Ваш родной брат может исчезнуть, но вы не станете его искать, словно его никогда и не было. Только в самом конце изменения вызывают неразрешимые противоречия между реальностью и ее восприятием… и тогда вы сходите с ума. Не самая красивая смерть. В общем, из-за этого мы больше ничего не переносим из других вселенных. Убедились на собственном печальном опыте.
Кстати, даже наблюдать за событиями из параллельной реальности довольно неприятно. Мы называем это явление Протечкой. Протечка — это когда мелкие частицы из другой вселенной проникают в нашу. У нее два эффекта. Во-первых, сильнейшая тошнота и ощущение ужаса. От них не помогают никакие лекарства. Мы не знаем почему — принципы этого явления нам установить не удалось. Второй эффект в просторечии называют «эффектом Манделы». Ложные воспоминания. Знаете, как бывает — люди помнят что-то не так, как было на самом деле? Например, «Фродо Бэггинс» или «Фродо Торбинс». Или, скажем, что Нельсону Манделе удалось дожить до освобождения из тюрьмы… Такие вот дела.
Но есть и хорошие новости. Не стоит особенно переживать по поводу того, что я сейчас рассказал. Насколько мне известно, наша реальность — единственная, где есть такая технология. В большинстве других вселенных я ученый-ботаник. Представляете? Меня всегда тянуло к растениям…
На самом деле в нашей реальности много чего странного. К примеру, в двух соседних Версиях необычайно много Уникумов… Поясняю. Уникумы — это особые сущности, которых нет больше нигде в параллельных вселенных. Это полностью противоречит всему, что я говорил раньше. И тем не менее это так. Мистер Мердок, например, — он Уникум. Как и мисс Эспиноза. Или… вы. Разве не удивительно? Пожалуй, на этом все.
Вот же срань. Уже который раз за последние несколько дней я испытывал чувство полнейшего неверия в происходящее. А еще у меня была тысяча вопросов. Начиная с самого простого.
— Значит, та запись, которую мы видели... настоящая? Реально настоящая?
— Да, — монотонно ответила Эспиноза.
— А тебе-то откуда знать? Это может быть какая-то подделка!
— Понимаешь, я… — начала она.
— Она была там, Сэмюэль. — Мы вытащили ее из той реальности, и это вызвало коллапс, — продолжил за нее Мердок. Кажется, у него входит в привычку заканчивать фразы за других.
— Вы погубили целую вселенную? Но зачем?
— Мы не знали, к чему это приведет. А она умирала. Уникумы встречаются невероятно редко. А Уникумы вроде тебя — еще реже. Только представь, у тебя в реальности Эспинозы был двойник. Мы впервые столкнулись с чем-то подобным. К несчастью, его нам спасти не удалось — когда мы обнаружили Гейл, он уже умер. Из следов его былого существования остался лишь идентификатор.
Мердок немного помолчал.
— В нашей вселенной нет Гейл Эспинозы. Это при том, что ее реальность определенно как-то связана с нашей. Слишком много совпадений. Так не бывает. Как сказал один умный человек, «Бог не играет в кости».
С каждой секундой мое уважение к Эспинозе нарастало. Переместиться сквозь время и пространство, оказаться одной в чужой и незнакомой вселенной, увидеть, как родной мир гибнет на ее глазах… Не всякий разум способен выдержать такое испытание. Мысленно я пообещал себе расспросить ее о родине. О людях, рядом с которыми она жила, их обычаях… Обо всем. Но не сейчас. Сейчас пришло время задать другой вопрос. Пожалуй, самый важный.
— И что теперь?
Мердок поерзал в кресле, снова сцепив пальцы рук.
— Теперь все зависит от вас, мистер Торп. Мы не можем позволить вам уйти. Зато мы готовы продлить ваш контракт. Замечу, это будет очень щедрое предложение. Но впереди у нас много работы.
Он наклонился вперед и пристально посмотрел в глаза каждому из нас.
— Я долго способствовал процветанию нашей страны. И, надо сказать, весьма успешно. Однако теперь все начинает разваливаться. Слишком быстро. Империям свойственно возвышаться и погибать — но не настолько стремительно. Кто-то упорно вмешивается в дела нашего мира. Они хотят уничтожить все, что мы создали, и я не знаю почему. Я хочу выяснить, кто за этим стоит — и зачем им это понадобилось. Кроме того, мир нуждается в новых технологиях. Технологиях из других реальностей. Наш отдел исследований,— он кивнул в сторону Хасвелла, — утверждает, что находится на пороге открытия, которое позволит нам ненадолго посещать другие вселенные без риска вызвать их коллапс.
— И наконец, — подытожил он, — нужно узнать больше о тех, кто на нас напал. Откуда они явились и что им нужно. Возможно, все эти события как-то связаны. Вам предстоит узнать, как именно. У вас будут люди, которые уже введены в курс дела, все необходимые ресурсы, а также технологии, которые вы и представить себе не можете. Подумайте, разумно ли упускать такую возможность?
